Вторжение в Россию наполеоновских войск. 12 июня 1812 г. “Великая армия” Наполеона (640 тысяч человек), переправившись через Неман, вторглась в пределы Российской империи. Русская армия насчитывала 590 тысяч человек, но против Наполеона можно было выставить немногим более 200 тысяч. Она была разделена на три далеко отстоящие друг от друга группы (под командованием генералов М. Б. Барклая-де-Толли, П. И. Багратиона и А. П. Тормасова). Александр I находился при штабе армии Барклая. “Я не положу оружия,— заявил он,—доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем”.

Быстрое продвижение мощной французской армии опрокинуло планы русского командования задержать ее силами армии Барклая и ударить во фланг силами Багратиона. Стратегическая обстановка требовала скорейшего соединения двух армий, а это заставляло отступать. Численное превосходство неприятеля ставило вопрос о срочном пополнении армии. Но в России не было всеобщей воинской повинности. Армия комплектовалась путем рекрутских наборов. И Александр I решился на необычный шаг. 6 июля, находясь в военном лагере близ Полоцка, он издал манифест с призывом создавать народное ополчение. В тот же день Александр оставил армию и выехал в Смоленск.

Война приближалась к смоленской земле, и всякому, кто в те дни по ней проезжал, бросался в глаза опустелый вид сел и деревень. Не было видно ни людей, ни животных. В Смоленске царь встретился с местным дворянством, которое просило о разрешении вооружиться самому и вооружить крестьян в числе 20 тысяч человек. Одобрив это ходатайство, Александр обратился к смоленскому епископу Иринею с рескриптом, в котором возлагал на него долг ободрять и убеждать крестьян, чтобы они вооружались, чем только могут, не давали врагам пристанища и наносили им “великий вред и ужас”.

Оставляя заслоны против фланговых ударов, теряя солдат в результате быстрых маршей и стычек с партизанами, “Великая армия”становилась все меньше. К Смоленску под водительством Наполеона подошло только 200 тысяч человек.

В это время Александр I был уже в Москве. Население древне” столицы было охвачено патриотическим подъемом. “Наполеон не может нас победить,— говорили, по воспоминаниям генерал-губернатора Москвы Ф. В. Растопчина, горожане,— потому что для этого нужно нас наперед перебить”. На встрече с императором дворянство выразило желание выставить в ополчение по 10 человек, снабженных всем необходимым, на каждые сто душ своих крепостных. Московское купечество собрало по подписке 2,4 млн. рублей. Городской голова, капитал которого состоял из ста тысяч, первый подписался на 50 тысяч, крестясь и говоря: “Получил я их от Бога, а отдаю родине”.

Александр I в те дни вел себя необыкновенно скромно, даже робко. Переходя из Кремлевского дворца в Успенский собор, кланялся народу, просил не расталкивать теснившихся вокруг него людей. Прежде чем выйти к дворянству и произнести речь, долго “набирался духу”. Судьба его царствования висела на волоске, но он уже уловил настроение народа, понял, что война приобретает народный характер и что только это может спасти его в схватке с Наполеоном. Кто-то осмелился спросить, что он намерен делать, если Бонапарт захватит Москву. “Сделать из России вторую Испанию”,— твердо отвечал Александр. (В Испании в это время шла народная борьба против французских оккупантов.)

Тем временем, победоносно завершив войну с Турцией, в Петербург вернулся М. И. Кутузов. В ту пору ему шел 67-й год. Ученик и соратник Суворова, он обладал широким стратегическим мышлением, большим жизненным и военным опытом. Помимо этого, он был известен как обаятельный человек и отличный рассказчик. С дамами он беседовал по-французски, в письмах к супруге изъяснялся на старомодном языке XVIII в., а в разговорах с мужиками и солдатами употреблял простой и красочный русский язык.

уступить. “Общество желало его назначения, и я его назначил,—сказал он в сердцах,— сам же я умываю руки”. В дальнейшем царь не раз подумывал о замене Кутузова на Барклая, но так и не решился это сделать.

По дороге в армию Кутузов часто повторял: “Если только Смоленск застану в наших руках, то неприятелю не бывать в Москве”. За Торжком он узнал, что Смоленск оставлен. “Ключ к Москве взят”,— с огорчением сказал Кутузов. После этого его мысли вновь и вновь возвращались к тому, какой выбор он должен сделать. “Не решен еще вопрос,— писал он в одном из писем,—потерять ли армию или потерять Москву”.

17 августа у села Царево Займище Кутузов прибыл в армию, встреченный общим ликованием. Офицеры поздравляли друг друга, а солдаты быстро сложили поговорку: “Пришел Кутузов бить французов”. “Разве можно с такими молодцами отступать?” — говорил он, осматривая войска. Но затем, разобравшись в обстановке, дал приказ продолжить отступление: надо было навести порядок в армии и соединиться с подходящими резервами.

14 августа состоялись торжественные проводы московского ополчения. Замечательный русский поэт В. А. Жуковский, ушедший с ополчением навстречу врагу, был человеком совсем не военным. Он писал, что “записался под знамена не для чина, не для креста и не по выбору собственному, а потому что в это время всякому должно было быть военным, даже и не имея охоты”. Московское ополчение участвовало в Бородинской битве.

С 27 августа на трех учебных площадях Петербурга в течение пяти дней производилось ускоренное обучение 13 тысяч ратников. Впоследствии Петербургское и Новгородское ополчения использовались для усиления войск, прикрывавших Петербург. Несколько позднее включились в военные действия Тверское, Ярославское, Владимирское, Рязанское, Тульское и Калужское ополчения, а также калмыцкие, татарские и башкирские полки.

Вечером 22 августа главные силы русской армии остановились у села Бородина на Новой Смоленский дороге, в 110 км от Москвы. К югу от села, километрах в пяти, была деревня Утица — на Старой Смоленской дороге. Развернувшись между ними на холмистой местности, русская армия преградила неприятелю путь на Москву. Когда главнокомандующий осматривал Бородинское поле, высоко в небе над ним парил исполинский орел. “Куда он, туда и орел”,— вспоминал ординарец Кутузова. Это сочли за добрый знак.

Русская армия насчитывала 132 тысячи человек (в том числе 21 тысяча плохо вооруженных ополченцев). Французская армия, преследовавшая ее по пятам,—135 тысяч. Штаб Кутузова, полагая, что в армии противника около 190 тысяч человек, избрал оборонительный план.

Французы подошли к Бородину на следующий же день, но были задержаны у деревни Шевардино. 24 августа неприятель штурмовал Шевардинский редут. Небольшой отряд русских войск храбро отражал атаки превосходящих сил противника. В это время на Бородинском поле русские солдаты спешно возводили укрепления. В центре обороны, на Курганной высоте, была

развернута батарея из 18 орудий. Она входила в состав корпуса, которым руководил генерал Н. Н. Раевский. Впоследствии ее стали называть батареей Раевского. Левее от нее, недалеко от села Семеновского, были вырыты земляные укрепления (флеши), на которых разместили 36 орудий. Это был ключевой пункт обороны левого фланга, которым командовал П. И. Багратион. Его имя закрепилось в названии флешей.

26 августа 1812 г. в половине шестого утра началось Бородинское сражение. Наполеон намеревался прорвать русские позиции в центре, обойти левый фланг, отбросить русскую армию от Старой Смоленской дороги и освободить себе путь на Москву. Но обходный маневр не удался: близ Утицы французы были остановлены. Основной же удар Наполеон обрушил на Багратионо-вы флеши. Их штурм продолжался почти непрерывно в течение шести часов. Багратион получил тяжелое ранение, командование флангом перешло к генерал-лейтенанту П. П. Коновницыну. Около полудня, ценой огромных потерь, французы овладели укреплениями. Русские войска отошли на ближайшие холмы. Попытка французской кавалерии сбить русских с новой позиции успеха не имела.

Атакующая сторона обычно несет более крупные потери. В боях 24— августа Наполеон потерял 58,5 тысяч солдат и офицеров. Потери русской армии были не намного меньше —44 тысячи. Это объяснялось тем, что по ходу боя армии неоднократно менялись ролями — русские выбивали французов с захваченных позиций. Большие потери русские войска несли от вражеской артиллерии. В Бородинском сражении русская армия имела небольшой перевес в количестве пушек, но французы вели более сосредоточенный огонь. На действиях русской артиллерии сказалась гибель в разгар сражения ее командующего генерала А. И. Кутайсова. Русская армия потеряла около тысячи офицеров и 23 генерала. Умер от раны отважный Багратион.

Ввиду больших потерь и принимая во внимание, что у.-Наполеона остался нетронутый резерв (Старая гвардия), Кутузов приказал утром 27 августа отойти с поля сражения.

Армия подошла к Москве, в которой к тому времени осталась примерно четвертая часть населения. 1 сентября в деревне Фили под Москвой состоялся военный совет, на котором Кутузов поставил вопрос, дать ли под стенами древней столицы еще одно сражение или отступить без боя. Ряд генералов (Бенигсен, Дохтуров, Уваров, Коновницын) настаивали на сражении. Барклай возражал, указывая, что в случае неудачного исхода армия не сможет быстро отступить по узким улицам большого города

и произойдет катастрофа. Кутузов тоже не был доволен позицией, |анятой русской армией. “Пока будет еще существовать армия и находиться в состоянии .противиться неприятелю,— сказал он,—до тех пор останется еще надежда с честью окончить войну, но при уничтожении армии не только Москва, но и вся Россия была бы потеряна”.

В оставленной русскими войсками и обезлюдевшей Москве орудовали мародеры из “Великой армии”и обыкновенные грабители. Французское командование сначала не придало шачения начавшимся в разных местах пожарам. Но в сухую и теплую погоду огонь быстро распространялся. И вот уже сплошь загорелись Арбат и Замоскворечье, вспыхнули деревянные строения на Моховой. Охватил огонь торговые ряды Китай-города. В огромные костры превратились баржи с сеном на Москве-реке.