Основная часть населения России придерживалась православной веры (57,7 млн. человек, или 86,9% населения). Старообрядцев было 1,6 млн. (2,5%). Протестантов (в основном немецких колонистов в Поволжье) насчитывалось 767 тысяч человек (1,1%), католиков—292 тысячи человек (0,4%). Ислам исповедовали 5 млн. человек (7,6%). К их числу относились

татары, башкиры, большинство горцев Кавказа, некоторые другие народы. Иудаизм исповедовали 175 тысяч человек (0,2%). Численность буддистов и “язычников” точно не была подсчитана.

К концу XIX в. в России выросло городское население. Петербург насчитывал 1,2 млн. жителей, Москва—1 млн. В Петербурге и Москве действовали телефонные станции, а улицы освещались электричеством. Третьим по величине городом России был Саратов (137 тысяч). В число городов с населением более 100 тысяч входили также Казань, Ростов-на-Дону, Астрахань и Тула. В начале 1890-х гг. было открыто трамвайное сообщение в Казани, затем — в Нижнем Новгороде и Москве. Петербуржцы долгое время довольствовались извозчиками и “конкой”, а на трамвай пересели только в начале XX в.

Транссибирская магистраль дала жизнь многим новым городам, а другие выхватила из безвестности. В 1893 г. в том месте, где железная дорога пересекла Обь, возник Новониколаевск (ныне Новосибирск). Старинный город Челябинск, стоявший у начала магистрали, по словам современников, рос “с американской быстротой”.

В 1897 г. городское население России составляло 7,9 млн. человек (11,9% всего населения). Несмотря на ускоренный рост городов, Россия оставалась по преимуществу крестьянской страной.

Русская деревня. В пореформенной русской деревне происходил быстрый прирост населения. Это объяснялось несколькими причинами. Появление земской медицины, внедрение в крестьянский быт элементарных правил гигиены резко сократили детскую смертность. Выросла и рождаемость. За 40 лет крестьянское население в Европейской России почти удвоилось.

Быстрый прирост населения имел неодинаковые последствия в разных регионах. В нечерноземной полосе крестьяне были обложены непомерно тяжелыми выкупными платежами. Когда прибавилось рабочих рук, справляться с платежами стало легче. Теперь крестьянин шел в город на фабрику вместе со своими повзрослевшими сыновьями и зарабатывал во много раз больше. Некоторые из крестьянских сыновей в городе и оставались. Города росли, а в деревне не возникало крайнего земельного утеснения. В нечерноземной полосе России положение крестьянства медленно, с трудом, но все же улучшалось.

В конце 70-х гг. XIX в., в связи с понижением стоимости дальних морских перевозок, в Европу хлынул дешевый хлеб из Америки и Австралии. Цены- на зерно стремительно покатились вниз, разразился мировой сельскохозяйственный кризис. Русские помещики переложили убытки на крестьян. В поместьях свертывались собственные запашки, “отработки” уходили в прошлое. Все более значительная часть помещичьей земли отдавалась в аренду крестьянам. Безостановочно росли арендные цены. К началу XX в. они достигли таких высот, что некоторые представители власти всерьез забеспокоились. Саратовский губернатор П. А. Столыпин докладывал царю о “несоразмерно высоких арендных ценах”. “В хороший год урожай с трудом оправдывает эти цены,— писал он,— в плохой и даже средний — крестьянин даром отдает свой труд”.

Положение крестьянства резко ухудшилось. Если богатые крестьяне (около 5% сельского населения) держались на плаву, то середняки начинали тонуть в массе бедняков. В черноземных губерниях России ведущим становился процесс не расслоения деревни, а ее обнищания.

Под давлением растущей нищеты рушились понятия о частной собственности на землю, которые стали прививаться в крестьянской среде в первое пореформенное 20-летие. С начала 80-х гг. крестьяне черноземного центра вспомнили о земельных переделах. На сельских сходах развернулась ожесточенная борьба между их сторонниками и противниками. Дело доходило до кровавых стычек. Кипение страстей не останавливалось и тогда, когда приговор о переделе принимался законным числом голосов. Те, кто оставался в меньшинстве, ложились под сохи и не давали пахать, когда на их прежние полосы выезжали новые хозяева. Бывало, что в первый год после передела эти земли оставались незасеянными.

В течение 5—6 лет переделы совершались подобно цепной реакции, перекидываясь из волости в волость, из уезда в уезд, из губернии в губернию. Они охватили огромное пространство, включавшее Курскую, Орловскую, Воронежскую, Рязанскую и Саратовскую губернии. В 1890-е гг. переделы в черноземных губерниях стали постоянным явлением.

Александр III имел мужиковатую внешность и мужицкие привычки. Он носил бороду лопатой, был неприхотлив в быту, в обыденной обстановке ходил в простой рубахе, не лез в карман за грубым словом. Мало кого из царедворцев и министров не называл он беззлобно “скотиной” или “канальей” (не всегда, впрочем, незаслуженно). Любимым занятием Александра была рыбная ловля, требовавшая усидчивости и отвечавшая его неторопливому темпераменту, позволявшая ему погрузиться в мир своих медленных мыслей. “Европа может и подождать, пока русский царь рыбачит”,— сказал он однажды, желая подчеркнуть свой вес в мировой политике и действительно отправляясь на рыбалку.

Александр III не был глуп. Но его мышление было слишком приземленным, отсутствовала фантазия, он не умел смотреть вдаль, в перспективу. Был он законченный консерватор и ретроград. Но, подобно многим медвежьим натурам, отличался осторожностью, был слегка трусоват. Мудро избегал войн. Осторожно действовал и во внутренней политике.

Когда Александр III сравнивал царствование отца и деда, сравнение было не в пользу первого. Отец слишком много “нареформировал”. Постепенный возврат к старому, укрепление сословного строя и самодержавия составляло суть внутренней политики Александра III. Ему казалось, что он возвращает страну с опасного пути на здоровые исторические основания.

Александру III удалось быстро стабилизировать обстановку после убийства Александра II, но в стране сохранилось немало острейших проблем, которые выявились в следующее царствование.

В августе 1881 г. было издано “Положение об усиленной и чрезвычайной охране”. При введении его в какой-либо местности власти могли высылать нежелательных им лиц, закрывать учебные заведения, передавать дела на рассмотрение военного суда вместо гражданского, приостанавливать периодические издания. В “Положении об усиленной и чрезвычайной охране” подчеркивался его временный характер, но оно просуществовало вплоть до падения самодержавия. Некоторые местности десятилетиями находились на режиме чрезвычайного управления, хотя особой необходимости в том не было. Просто губернаторы не хотели расставаться с дополнительными полномочиями.

Наиболее сложный характер имела крестьянская проблема. Реформа 1861 г. за 20 лет исчерпала свой положительный заряд. Требовались новые меры, которые сделали бы крестьянина полноправным членом общества и помогли ему приспособиться к рыночным отношениям. В 1882 г. начал действовать Крестьянский банк, выдававший ссуды на покупку земли. С 1 января 1883 г. все крестьяне, еще не заключившие с помещиками выкупных сделок, были переведены на обязательный выкуп. Сумма выкупных платежей в 1881 г. была понижена.

Александр III пошел по пути укрепления помещичьего хозяйства, власти поместного дворянства над крестьянским сословием и поддержания патриархального строя в деревне. Этот поворот был связан с назначением на пост министра внутренних дел Д. А. Толстого, того самого, отставку которого в 1880 г. приветствовала чуть ли не вся Россия.

В 1883 г. Александр III заявил волостным старшинам, собранным на его коронацию: “Следуйте советам и руководству ваших предводителей дворянства и не верьте вздорным и нелепым слухам и толкам о даровых прирезках и тому подобному”.

В 1885 г. был создан Дворянский банк. Правительство опасалось, что в условиях мирового сельскохозяйственного кризиса многие помещики разорятся и самодержавие потеряет свою опору. В этом банке они получали льготный кредит под залог имений. Допускался и перезалог. Неуплаченные проценты нередко списывались. При помощи Дворянского банка правительство фактически субсидировало помещиков.

Со стороны дворян-землевладельцев шли постоянные жалобы на то, что мужики “разбаловались”, а мировые судьи недостаточно

строги. Учитывая пожелания дворянства, правительство ввело в 1889 г. “Положение о земских участковых начальниках”.

Мировой суд в деревне был упразднен. Земские начальники (к земству они отношения не имели) сосредоточили в своих руках административную и судебную власть. На эти должности назначались дворяне из числа местных землевладельцев. Общее руководство земскими начальниками в уезде осуществлял предводитель дворянства. Земский начальник стал полновластным распорядителем в своем участке. В полной от него зависимости оказались сельские и волостные сходы. Он мог отменить любой их приговор, арестовать сельского старосту или волостного старшину и оштрафовать всех участников схода.

В эти же годы был принят ряд других жестких законов, которые сильно затруднили семейные разделы, выход из общины отдельных крестьян и земельные переделы. Эта серия законов свелась к попыткам загнать крестьян в большую патриархальную семью и в общину, усилить начальственный надзор над ними. В такой обстановке крестьянину трудно было проявить хозяйственную инициативу.

Когда министром внутренних дел стал Д. А. Толстой, вновь начались притеснения земств. Министр предлагал превратить земские собрания в совещания “сведущих лиц” при губернаторе, а в земские управы назначать чиновников. Однако царь не решился на такую ломку.

В 1890 г. Александр III провел земскую контрреформу. В новом “Положении о земских учреждениях” был усилен правительственный надзор над местным самоуправлением. Для дворян-землевладельцев был понижен имущественный ценз, для горожан — повышен. Земство, таким образом, стало сословным:

прежний закон не различал среди землевладельцев дворян и недворян. Крестьянские гласные стали назначаться губернатором из числа кандидатов, заявленных на волостных сходах. Контрреформа, однако, почти не коснулась “третьего элемента”, ставшего к тому времени основным двигателем в земской работе. И поэтому земское дело продолжало развиваться, несмотря на все трудности.

Русскую общественность давно беспокоило то, что Германия, неуклонно наращивая военную мощь, начинала претендовать на роль ведущей европейской державы. В печати высказывалась мысль, что только союз с Францией может гарантировать безопасность России. Эту идею проповедовал влиятельный публицист М. Н. Катков. Ее воспринял и такой крупный государственный деятель, как К. П. Победоносцев. Однако российское Министерство иностранных дел продолжало попытки сближения с Германией. Прогерманские настроения были сильны в придворных кругах. Многие великие князья были женаты на немецких принцессах.

В 1887 г. русский дипломат Павел Шувалов (брат шефа жандармов при Александре II) вел переговоры с германским канцлером Отто Бисмарком о заключении союза. Во время переговоров канцлер зачитал изумленному Шувалову важнейшие статьи секретного австро-германского соглашения. Так русская дипломатия убедилась в существовании Тройственного союза, о котором прежде ходили неопределенные слухи.

Однако, к немалому удивлению современников, произошло, казалось бы, невозможное. Началось франко-русское сближение. Первыми вступили в диалог военные, а российское Министерство иностранных дел продолжало искать взаимопонимания с Германией. Не добившись успеха, вынуждены были изменить позицию и русские дипломаты. В 1891—1893 гг. оформился франко-русский союз. В 1891 г. состоялся визит в Кронштадт французских военных кораблей. Встречая гостей, Александр III с непокрытой головой выслушал французский гимн “Марсельезу”. Руководители обеих держав, проявив государственную мудрость, решили пренебречь идеологическими расхождениями.

Образование франко-русского союза было ответной мерой на

создание Тройственного союза. Заключение договора между Россией и Францией помогло восстановить равновесие в Европе, нарушенное усилением Германии и распадом “союза трех императоров”.

Однако формирование в Европе двух противостоящих друг другу военных блоков подстегнуло гонку вооружений. В 1898 г. Россия выступила с предложением о созыве международной конференции по ограничению вооружений. В 1899 г. в Гааге собралась первая в истории конференция по разоружению. Достичь соглашения по главному вопросу не удалось, но были разработаны и одобрены некоторые международные правила ведения войны.

Политика российского правительства на Дальнем Востоке. Политика русского правительства на Дальнем Востоке до конца XIX в. не носила захватнического характера. Присоединенные к России слабозаселенные земли по Амуру и Уссури прежде фактически не принадлежали никакому государству. Но в конце XIX в. Россия присоединилась к другим державам, начавшим ранее экспансию в пределы Китая и Кореи. Здесь Россия столкнулась с Японией, чья военная мощь и значение в мировой политике в это время быстро усиливались.

В 1898 г. Россия арендовала у Китая Ляодунский полуостров с Порт-Артуром. Она получила право создать в Порт-Артуре военно-морскую базу и провести железную дорогу из Порт-Артура к КВЖД.

В том же году в Китае вспыхнуло восстание против иностранного засилья (восстание ихэтуаней). Повстанцы почти целиком разрушили строящуюся КВЖД. В ответ на восстание Англия, США, Япония, Франция, Россия, Италия, Германия и Австро-Венгрия организовали карательную экспедицию. Русские войска заняли Маньчжурию и участвовали во взятии Пекина. Правда, из китайской столицы они были вскоре отозваны и в дальнейших операциях против ихэтуаней участия не принимали.

В Европе русская дипломатия вела взвешенную и расчетливую политику, поддерживая равновесие сил и добиваясь сохранения мира. Наоборот, на Дальнем Востоке политика российского правительства была не столь продуманной.