Ливонская война. Успехи на востоке и юго-востоке окрылили московских политиков. Их взоры устремились на северо-запад, к Балтике. Здесь, по южному и восточному берегам Финского залива и южнее, лежали древние новгородские и псковские земли. Захвачены они были в XIII в. и позднее в ходе агрессии в Прибалтику и на Русь крестоносцев, шведских королей.

Россия с ее развивавшимся сельским хозяйством, промыслами, торговлей остро нуждалась в морских путях на запад, связях с европейскими странами. Об этом мечтали русские купцы, а дворяне — о новых землях в Прибалтике.

По договору 1554 г. дерптский епископ должен был платить Москве “Юрьевскую дань” за захваченный когда-то русский город Юрьев (Дерпт). Но он не выполнял это условие. Более того, Орден вступил в союз с Сигизмундом II Августом, королем польским и великим князем литовским, против России. Назревала война.

В январе 1558 г. русская армия вступила в Ливонию. Под ее ударами пали Нарва, Дерпт и другие города. Но вскоре в правительстве возникли разногласия — его глава Адашев со своими сторонниками предлагал прекратить военные действия на северо-западе и перенести их на юг — наступать на Крым. В 1559 г. Россия заключает перемирие с Ливонским орденом. Воспользовавшись передышкой, его руководители перешли под покровительство Сигизмунда. Часть орденских земель захватили Дания (остров Эзель) и Швеция (Ревель и северную Эстонию). Иван вместо ослабленного Ордена получил трех грозных противников — польского, датского и шведского королей.

Иван Васильевич, стоявший, как и ряд других деятелей, за продолжение войны в Ливонии, охладел к “Избранной раде” и Адашеву. Правительство пало. Адашева царь послал воеводой в Юрьев, и он там вскоре умер, как полагают, ко времени — над ним нависла угроза расправы: мнительный и подозрительный монарх обвинил его в отравлении только что усопшей царицы Анастасии, своей любимой жены. В том же подозревал царь и своего духовника Сильвестра, протопопа Благовещенского собора в Кремле, его сослали.

Война в Ливонии возобновилась. Русские войска захватывают новые земли и города. Начинаются военные действия на территории Литвы—к русским переходит Полоцк (1563 г.) и другие места. Но в следующем году русская армия терпит сильное поражение на реке Улле под Полоцком. Начинается полоса неудач. Как нередко случалось и раньше, царь винит в них всех, кроме самого себя; начинаются очередные казни. Некоторые воеводы, среди них — Андрей Михайлович Курбский, герой “Казанского взятия” и иных походов и сражений, бегут за рубеж, в ту же Литву.

В 1564 г. царь начинает большое наступление. Но терпит новую неудачу. Война затягивается. Одновременно, нарушив перемирие, возобновляет набеги крымский хан. В том же году полчища Девлет-Гирея опустошают рязанские и другие земли на юге.

По существу России с этого времени пришлось воевать на двух фронтах: западном, против Литвы и Ливонии, и южном, против Крыма и стоявшей за ним Турции.

...30 мая 1566 г. в Москву въехало пышное литовское посольство. Возглавлял его гетман Ходкевич. Царь и бояре услышали его предложение — заключить перемирие; по нему Россия сохраняет за собой земли, захваченные в Прибалтике. Царь созвал Земский собор, и его участники — члены Боярской думы, церковные иерархи, приказные дельцы, верхи дворянства и купечества — высказались за продолжение войны. Им казалось возможным успешно завершить ее, завоевать всю Ливонию.

Люблинской унии 1569 г. Тогда же Турция и Крым организовали поход на Астрахань, окончившийся, правда, провалом.

Набеги крымцев не прекращались. В 1571 г. их большое войско дошло до Москвы, сожгло ее. В следующем, 1572 г. Девлет-Гирей повторил нашествие в еще больших масштабах; его цель — захват и расчленение России на улусы во главе с крымскими князьями и мурзами. В многодневных сражениях под Серпуховом, селом Молоди и Москвой русская армия М. И. Воротынского наголову разгромила врага. Россия была спасена. Однако крымские набеги, а ими отмечен 21 год из 25 лет Ливонской войны, сыграли свою, и немалую, роль в ее исходе.

Правда, тогда же и позднее русские армии одержали новые победы в Ливонии, захватили почти всю ее, кроме Риги и Ревеля (походы 1572—1575 и 1577—1578 гг.). Но ликовать было рано— вскоре начались поражения, все более серьезные. На польско-литовский престол, вскоре после смерти Сигизмунда II, вступил Стефан Баторий, князь трансильванский, незаурядный полководец. В коалиции со шведами он наносит удары по русским войскам, переносит военные действия на территорию противника.

Стефан Баторий отбивает в 1579 г. у русских Полоцк, Великие Луки и другие города и земли. Царь крайне удручен — страна разорена тяготами и бедствиями войны, неурожаями и эпидемиями, голодом и разрухой. Служилые люди, смертельно уставшие, не хотят воевать; крестьяне и посадские люди бегут на окраины, спасаясь от мобилизации и податей, бесчинств опричников, воевод и своих помещиков. Ко всему прибавились репрессии, личные переживания царя — однажды в припадке гнева он смертельно ранит старшего сына Ивана, наследника престола (1582 г.). Известно, что на царевича Ивана делали ставку противники Грозного царя. Жертвами террора стали многие видные деятели, в том числе военачальники, тысячи простых людей.

Казалось, страна и ее правитель агонизируют: впереди — катастрофа. Но героическая оборона Пскова, который Стефан Баторий осаждал пять месяцев, не стяжав успеха, заставила его пойти на переговоры. В 1582 г. в Яме-Запольском русские послы заключили перемирие с Речью Посполитой, в следующем году — Плюсское перемирие со Швецией. Россия потеряла все завоевания в Ливонии. Война из-за нее, стоившая стране, ее народам огромных жертв и длившаяся четверть столетия, окончилась безрезультатно. Только в ходе войны со Швецией (1590—1593 гг.), при сыне Ивана Грозного Федоре, удалось вернуть южное побережье Финского залива и Карелию.

Государственно-политический строй России — монархия, единое централизованное государство. Но в нем еще сохранялись остатки удельных времен. Свои самостоятельные княжества при малолетстве Ивана IV имели его дядья, братья отца: Юрий Иванович (земли в Дмитровском, Рузском, Кашинском и прочих уездах) и Андрей Иванович (Старица и Верея). Татарские царевичи, вассалы Москвы, сидели на ханстве в Касимове. Эти владетели имели свои дружины, отряды с воеводами, в московском войске они занимали особое, полусамостоятельное положение. Малыми уделами владели князья Бельские, Воротынские, Мстиславские, но они постепенно переходили на положение “слуг” московского правителя (это звание тогда считалось высшим, наиболее почетным в иерархии чинов), его бояр. Остатки прежних вольностей сохраняли Новгород Великий и Псков (право воевод на сношения со Швецией, старое административное деление Новгородской земли на пятины).

Высшей властью, законодательной и распорядительной, обладал великий князь, потом царь. Он стоял во главе вооруженных сил, назначал на должности думцев, воевод и начальников приказов, вершил внешние и судебные дела. Ему помогал во всех делах высший совет из бояр и иных чинов — Боярская дума. Она была сословным органом русской аристократии, имела, по поручению царя, законодательные функции. Но ее решения окончательно утверждал сам монарх. С середины XVI в. появился Земский собор — орган сословно-представительной монархии:

в нем, помимо думских чинов, были представлены другие сословия — церковные, дворянские, торгово-ремесленные верхи.

Уже с 50-х гг. с проведением военных реформ (набор стрелецкого войска, вспомогательной посошной рати из горожан, введение новых налогов и т.д.) появляются первые признаки разорения центра страны, его запустения. Позднее, в 60—80-е гг., они приняли размеры катастрофические. Недовольство простолюдинов да и других сословий вырывается наружу. “Многое множество” торговых людей подвергли казням в 1555—1556 гг. Некоторые холопы и посадские люди, священники, дворяне с сочувствием воспринимали слова и проповеди еретиков-вольнодумцев. Они критиковали мздоимство священнослужителей, церковные догмы — не верили в троичность Бога, призывали к уничтожению икон, церковной иерархии, самого института церкви. Один из реформаторов, сын боярский (мелкий дворянин) Матвей Башкин выступил против закабаления свободных людей, отпустил на волю своих холопов. А Феодосии Косой, холоп одного из столичных вельмож, провозгласил “новое учение” (“рабье учение”) — равенство всех людей, народов и вер, общность имущества, неповиновение властям, светским и духовным, неприятие войн. Свои идеи он пытался осуществить в рамках общины последователей.

Еретиков осуждали на церковном соборе (1553 г.), ссылали в дальние монастыри. Некоторые из них (Косой, игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий и др.) бежали в Литву. Там они продолжали свои проповеди, и не без успеха

...В 1553 г. случилась царю болезнь тяжкая. У его постели собрались близкие люди — родственники, думцы. Опасались кончины царя в ту пору молодого еще, 23 лет, человека. Начали думать о преемнике. Сам царь, Адашев, Федоров, Захарьины-Юрьевы и их сторонники называли имя малолетнего царевича “пеленочника” Дмитрия; Сильвестр и удельные вельможи— двоюродного брата царя Владимира Андреевича, князя старицкого. Боярская дума тоже разделилась надвое: одни (во главе с Адашевым, Захарьиными) защищали курс на дальнейшую централизацию, другие (князья Шуйские с ростово-суздальскими родственниками) — привилегии княжеско-боярской аристократии.

Опала на деятелей “Избранной рады”, разногласия среди правящих лиц по ливонскому вопросу послужили для мнительного царя толчком к новым репрессиям. Существовали для того и иные причины — недовольство основной массы дворян, служивших в армии, тем, что бояре и княжата владеют многими землями и крестьянами, переманивают к себе их крестьян и холопов, благо у них гораздо больше денег, власти и влияния. Да и сам царь тяготился вельможами, склонными к независимости, к незабытым еще порядкам удельного прошлого. Ходили разговоры, что некоторые князья, из первых лиц в государстве, ведут тайную переписку с зарубежными владетелями. Бельмом в глазу были Старицкое княжество и Новгород Великий. Ко всему этому прибавились волнения подданных, побег Курбского и иных недовольных свирепым нравом царя московского.

Сам Иван Васильевич во всех подданных, в народе российском, видел только “холопов”; их обязанность — беспрекословно повиноваться его воле. О том он без обиняков написал в эпистолии к князю-беглецу Курбскому в ответ на его “много шумящее послание”: “Мы своих холопов жаловать и казнить вольны”.

...Воскресный день 3 декабря 1564 г. удивил и устрашил до крайности москвичей, хотя они много уже испытали на своем веку. Из ворот Кремля в это морозное утро выползал бесконечный поезд из карет, возков, саней — царь с царицей Марией Темрюковной, из черкесских княжен, и детьми, огромной свитой и охраной молча, угрюмо покидал свою резиденцию. С повелителем везли казну царскую, одежды и драгоценности его семьи, “святость” — иконы и кресты. Люди московские недоумевали, гадали: что-то будет? К чему тайна сия? Не к худу ли?..

Все объяснилось месяц спустя. 3 января 1565 г. Иван прибыл в Александрову слободу, к северу от Москвы. Отсюда получили от него митрополит Афанасий и московский черный люд грамоты. В первой царь писал о своем “гневе” на “государевых богомольцев”, бояр, приказных начальников и прочих за их неправды и измены. Во второй заявлял посадским людям, чтобы “они не опасались: на них он не гневается и опале их не подвергает”.

5 января в Слободе делегация москвичей просила царя вернуться в столицу, вершить дела государства по-прежнему. Тот соглашается, но ставит свои условия. Так появляется опричнина. В свое особое ведение (опричь — кроме), своего рода удел, он забирает ряд земель на богатом севере страны, на юге и в центре, часть Москвы; здесь — свое опричное управление: Боярская дума, приказы, свое опричное войско из верных, как он полагает, людей.

На остальной части государства сохраняются старые порядки—с прежней Боярской думой, приказами; это—земщина во главе с боярами. Начался “перебор людишек” — с опричной территории помещиков и вотчинников выводят “в иные городы” вместе с их семьями, крестьянами и холопами. Все это сопровождается обманом и насилиями, грабежами и убийствами. Царские “кромешники” (название придумал А. Курбский) расправляются с неугодными царю и им самим людьми, многих ссылают. Особенно пострадали сторонники Владимира Старицкого, у него отобрали родовой удел и выделили взамен Дмитров и иные земли.

На Земском соборе 1566 г. часть депутатов-дворян просили отменить опричнину. В ответ царь казнил до двухсот челобитчиков. Та же участь постигла нового митрополита Филиппа, из рода московских бояр Колычевых. Он сменил Афанасия, покинувшего митрополичий престол весной того же года, и Германа Полева, пробывшего на нем два дня (выступил против репрессий опричников). Человек незаурядный, с сильным и властным характером, прекрасный организатор (при нем в Соловецком монастыре развернулось обширное строительство, кипела хозяйственная жизнь), Филипп стал главой русской церкви. Он бесстрашно выступил с обличениями царя и “кромешников” в Успенском соборе Московского Кремля: — До каких пор будешь ты проливать без вины кровь верных людей и христиан? Подумай о том, что хотя Бог поднял тебя в мире, но все же ты смертный человек, и он взыщет с тебя за невинную кровь, пролитую твоими руками.

Уговоры царя (чтобы владыка “в опричные дела не вмешивался”) не помогали, и однажды во время литургии в том же соборе ворвавшиеся туда сорвали с митрополита святительские одежды и свели с престола. Послушный царю Освященный собор (собрание высших иерархов церкви) в ноябре 1568 г. лишил Филиппа сана митрополита. Его сослали в тверской Отроч монастырь, а вскоре, во время похода царя на Новгород, туда прискакал Малюта Скуратов, царский любимец и палач, и удушил смелого мученика.

За этими событиями последовали новые казни виднейших бояр, в том числе И. П. Федорова. Владимира Старицкого царь заставил принять яд, ликвидировал его удел; затем устроил страшный погром Новгорода Великого (1570 г.).

Своей опричниной с ее кровавыми оргиями царь, несомненно, достиг укрепления режима личной, неограниченной власти. Она стала своего рода восточной тиранией, деспотией. Народ заплатил за это страшную цену — разорением, обезлюдением страны. В России 70—80-х гг. разразился настоящий хозяйственный кризис — запустение сел, деревень, городов, гибель огромной массы людей, бегство многих на окраины, страшный голод. Терзали страну моровые поветрия. Оставшиеся в живых люди убивают дворян, особенно опричников, жгут господские имения, крепостные документы, не платят налоги, не исполняют повинности.

Страна стояла на грани катастрофы. После позорного поражения опричного войска и сожжения Москвы крымцами в 1571 г. и победы над ними земского войска М. И. Воротынского год спустя царь заявил об отмене ненавидимой народом опричнины. Однако она не ушла в прошлое окончательно: по одной версии, царь ее временно восстановил три года спустя; по другой — и не думал ее уничтожать: она до его кончины существовала под именем “двора”.

Конец династии Калиты. Историки, читающие документы той поры, часто встречают такие записи: “пустоши, что были деревни”, “пашня лесом поросла”. Запустение земель приняло страшные размеры: в новгородских и псковских местах, близких к ливонскому фронту, в распашке осталось только 7,5% прежде обрабатываемых земель, в Московском уезде — 16%, сходная картина наблюдалась и в других районах. Во много раз выросли налоги; “взяв однажды налог,— по словам Курбского,— посылали взымать все новые и новые подати”.

В стране широкое распространение получили “разбои”, волнения. Некому было работать, кормить дворян, войско. Власти, пытаясь спасти положение, организуют с 1581 г. описание земель и запрещают переход крестьян от одного владельца к другому в Юрьев день. Тогда и родилась известная пословица: “Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!” “Заповедные годы” (заповедь — запрет) вводились как временная мера, но остались надолго, вплоть до отмены крепостного права (1861 г.). Составленные в ходе описания писцовые книги стали основанием крестьянской “крепости” помещику и вотчиннику.

Помещики получают податные льготы, монастыри же их лишаются (по решению церковного собора 1584 г.). Дворян жалуют новыми землями. Эти меры, принятые в конце правления Грозного, не могли дать каких-либо заметных и быстрых результатов.

...18 марта 1584 г. царь Иван IV умер. В свои неполные 54 года этот человек, исключительно одаренный, жестокий и маниакально подозрительный, выглядел глубоким стариком, развалиной. Сказались долгие годы борьбы, подозрительности и страха, расправ и покаяний, пьяных оргий и злобных выходок. Ночные страхи и кошмары, болезни и переживания довели его до крайности — все тело распухло, глаза слезились, руки тряслись. Люди, окружавшие трон, трепетали перед ним, но плели интриги; Поговаривали, что они-то и помогли ему уйти в мир иной — подложили отраву.

Правление Ивана Грозного вызывало и вызывает самые противоречивые оценки современников и потомков. Одни видят в его деяниях большой государственный смысл — стремление к централизации, укреплению государства, устранению препятствий на этом пути (борьба с боярами и прочими). Что же касается жестокостей, в том числе и опричного террора, то не без резона говорится о нравах эпохи, характерных и для России, и для других стран (вспомним хотя бы о массовых убийствах Варфоломеевской ночи во Франции в 1572 г., когда за две недели вырезали разом более 30 тысяч человек). Другие резко отрицательно судят личность и деяния Грозного, акцентируют внимание на казнях, опричнине, разорении страны. Очевидно, что следует учитывать и положительные стороны его правления (укрепление государства), и отрицательные (ухудшение положения народа, террор).

После смерти Ивана IV власть перешла к его 27-летнему сыну Федору. Насмотревшись измлада на то, что творили отец и его присные, он всю жизнь с неприязнью относился к расправам, жестокости, немилосердию. Человек тихий и богобоязненный, царь интересовался больше молитвой и тихой беседой с монахами. Любил церковное пение и колокольный звон. Дела же государственные перепоручил боярам. Среди них после смерти Грозного началась борьба за власть и влияние. Сначала на главенствующую роль претендовал Б. Я. Вольский—любимец покойного монарха, истовый опричник, наследовавший при Грозном роль душителя Малюты Скуратова. Недовольный тем, что его не включили в число регентов при царе Федоре, он привел в Кремль своих вооруженных холопов. Все расценили его действия как стремление возродить опричные порядки.

В столице зазвучал набат — москвичи, дворяне из южных уездов, приехавшие на службу, со всех сторон бросились к Кремлю, “весь народ,— как говорит современник-летописец,— всколебался”. Восставшие разгромили склады с оружием на Красной площади, собирались “выбить ворота (в Кремле) вон”. Из Фроловских (Спасских) ворот выехали бояре и дьяки. Их встретили криками:

— Выдай нам Богдана Бельского! Он хочет извести царский корень и боярские роды!

Бельского тут же схватили и в апреле сослали воеводой в Нижний Новгород. При дворе, после устранения бояр-соперников, утверждал свою власть царский шурин — Борис Федорович Годунов; его сестра Ирина была женой Федора Ивановича. Младший брат царя полугодовалый царевич Дмитрий (сын Ивана Грозного от Марии Нагой, последней его жены, четвертой по счету) оказался, по сути дела, в ссылке — ему дали в удельное владение Углич, и его увезли туда мать и ее родственники Нагие.

— Господи, сохрани меня, грешного, от злого действия.

Конечно, случались и казни. Например, наказали шестерых торговых “мужиков” —участников весеннего восстания в Москве (1584 г.). Ссылали бояр Шуйских, к примеру. Руководитель героической обороны Пскова князь И. П. Шуйский был злодейски умерщвлен в ссылке. А сторонника Шуйских митрополита Дионисия свели с митрополичьей кафедры, его место занял Иов, ставленник Годунова. В 1589 г. Иов на соборе русского духовенства был избран патриархом всея Руси. Тем самым Русская православная-церковь стала полностью самостоятельной.

15 мая 1591 г. при загадочных обстоятельствах погиб в Угличе царевич Дмитрий. Восставшие угличане расправились с некоторыми людьми, следившими за покойным царевичем. Присланная Годуновым комиссия во главе с князем В. И. Шуйским провела следствие и сделала вывод: царевич зарезался сам, играя “в тычку” (ножичек). Но этой версии уже тогда многие не верили, и пошла по России гулять молва: царевича-де убили по приказу Годунова. Это событие впоследствии оказало немалое влияние на обострение обстановки в стране.

Тогда же ввели “урочные лета” (1597 г.): по делам о владении

“Смирением обложенный” царь Федор Иванович тихо скончался 7 января 1598 г., не оставив наследника. Династия Ивана Калиты на московском престоле угасла. На Земском соборе царем был избран Борис Годунов, предки которого, выходцы из Золотой Орды, начали служить Москве при том же Калите. Теперь бывший опричник Ивана Грозного, зять Малюты Скуратова, долгие годы шедший к высшей власти, получил ее. Когда думный дьяк Василий Щелкалов, опытный приказной делец, объявил в Кремле народу о пострижении царицы-вдовы Ирины, ее брат услышал заветные и долгожданные крики москвичей:

— Да здравствует Борис Федорович!

Это означало одно—народ хочет видеть его царем. Взошла звезда основателя новой царской династии. Но сияла она недолго.