Часть 4

     В марте 1441 г. Исидор вернулся в Москву. Во время литургии в Успенском соборе имя патриарха было заменено именем папы. Вслед за тем была зачитана грамота о соединении церквей. Три дня московские власти старались склонить Исидора к отказу от унии, а на четвертый день его взяли под стражу и заточили в Чудов монастырь. Полгода спустя Исидор бежал в Тверь, а оттуда в Рим.
     Русские власти заготовили грамоту к патриарху с уведомлением о намерении собрать в Москве собор епископов для избрания нового митрополита. Два года спустя эту грамоту обновили и переадресовали императору. Но в конце концов грамота так и не была отослана в Византию.
     В свое время Дмитрий Донской пытался превратить русскую митрополию в послушное орудие своей политики. Византия не допустила этого. В свою очередь Москва отвергла попытки греков подчинить московскую митрополию политическим интересам империи. Односторонние уступки в пользу "латинства" были сочтены московским духовенством и светскими властями недопустимыми. Столкновение противоположных тенденций подорвало церковное влияние Византии на Русь еще до того, как Византийская империя пала.
     Московская церковь лишилась митрополии в момент, когда Русь стояла на пороге новой междоусобицы. На этот раз смута возникла из-за военных неудач.
     В 1437 г. хан Улу-Мухаммед был изгнан из Орды сыновьями Тохтамыша и нашел прибежище в литовских пределах. Татары наспех устроили городок на Белеве, чтобы зимовать в нем. Будучи данником Улу-Мухаммеда, Василий II опасался, что орда надолго закрепится в непосредственной близости от русских границ. Посланные им Дмитрий Шемяка и московские воеводы обратили татар в бегство. Оказавшись в трудном положении, хан готов был перейти на службу к московскому князю. Недооценив силы татар, воеводы отвергли предложение хана прислать заложников. Убедившись в неизбежности битвы, татары под покровом утренней мглы сами атаковали московские полки и победили.
     Не вполне ясно, где кочевал Улу-Мухаммед в эти годы. Известно лишь, что в 1439 г. он в течение десяти дней осаждал Москву, требуя покорности от "подручника" Василия II. Обширные посады столицы были сожжены, множество людей посечено. Великий князь вернулся в столицу после отступления татар, но не смог там оставаться из-за трупного смрада.
     Не имея возможности вернуть себе наследственный улус, Улу-Мухаммед решил обосноваться на землях волжских булгар и в отвоеванных у русских городах. В 1444 г. он занял нижегородский Кремль. Московские воеводы засели в осаде в "меньшем" городе, но из-за голода предали укрепления огню и ушли прочь. В 1445 г. сыновья хана царевичи Мамутяк и Якуб напали на Русь. Василий II не позаботился о том, чтобы подготовить силы к отражению набега. Собрав едва тысячу воинов, он двинулся к Суздалю, рассчитывая, что в пути к нему присоединятся силы удельных князей. Особые надежды он возлагал на полки Шемяки. С большой настойчивостью государь звал брата на помощь. Когда позднее епископы выступили с обвинением против Шемяки, они напомнили удельному князю, как государь "посылал послов своих до четыредесяти, зовучи тобя к себе за христианство помогати". Шемяка посадил Василия II на престол, и последний считал его надежным союзником. Однако он допустил просчет.
     Накануне боя Василий II дал пир явившимся к нему младшим князьям и боярам. Рано утром нагрянули татары, неожиданно разбудившие спавший лагерь. Бой произошел 7 июля 1445 г. у стен Суздаля на поле против Спасо-Ефимьевского монастыря. Закованные в броню дружинники дрались с упорством и обратили неприятеля в бегство. Возможно, бегство татар было притворным. Преследование расстроило боевые порядки русских. Одни поспешили вслед за врагами, другие "начаша избитых татар грабить". Имея три с половиной тысячи воинов, Мамутяк сумел остановить натиск русских и предпринять повторную атаку. Застигнутые врасплох князья обратились в бегство. Московский летописец, желая обелить Василия II, хвалил его мужество. Князь будто бы получил множество ран "по голове и по рукам, а тело все бито вельми". Татарское войско потеряло 500 воинов, а русские - несравненно больше. Много дружинников было иссечено в битве. Василий II, князь Михаил Верейский, многие московские бояре и дети боярские попали в плен. После битвы царевичи двинулись к Владимиру, а затем вернулись в Нижний, где передали пленных отцу. Хан продержал Василия II около трех месяцев, после чего за выкуп отпустил на Русь.
     После суздальской битвы управление Москвой взял на себя Дмитрий Шемяка как старший в роду Калиты. Известие о пленении государя вызвало в народе растерянность и ужас. Жители Москвы и окрестных уездов спешили укрыться со всеми пожитками в Кремле, ожидая, что татары явятся с минуты на минуту. Скорее всего, от костров, разложенных беженцами в окрестностях, вспыхнул пожар. Сгорели все деревянные постройки, а "белокаменные" стены "падоша во многих местах". В огне погибло множество людей, сгорели княжеская казна и товары, свезенные в Кремль. Население начало в панике покидать Москву. Пример показала княгиня-вдова Софья. Шемяка вернул ее с дороги и предпринял другие меры, чтобы положить конец панике. Население стало готовиться к осаде.
     В Москву прибыл татарский посол Бегич. Дмитрий Шемяка оказал ему "многу честь". Русские не могли изгнать татар из Нижнего Новгорода без войны с ордой. Но Шемяка нашел средство избежать конфликта, казавшегося неизбежным. Он принял решение восстановить великое княжество Нижегородское и с этой целью подписал договор с наследниками изгнанных из своих владений нижегородско-суздальских князей. Чтобы склонить Улу-Мухаммеда на свою сторону и получить от него ярлык (это намерение приписывали князю московские летописи), Шемяка должен был отпустить Бегича как можно скорее. Вместо этого князь задержал посла до глубокой осени, чтобы сведения о бедственном положении Москвы не подтолкнули татар к новому набегу. Василий II едва не разминулся с Бегичем на границе, но все же успел арестовать его, после чего посол был утоплен.
     26 октября 1425 г. Василий II вернулся в Москву. "И бысть радость велика всем городам русским", - записал летописец. Но радость вскоре сменилась унынием. Ситуация 1445 г. как две капли воды походила на ситуацию 1432 г. Но были существенные различия. В первом случае князь ездил в Орду, как верноподданный и должен был заплатить обычную дань. Во втором случае он поднял оружие против "царя", был разгромлен и взят в плен. На этот раз речь шла о дани и выкупе. После каждого набега татары продавали полон на невольничьем рынке Орды. Богатых полоняников выкупали за большой выкуп родственники. Василий II и князь Михаил должны были заплатить выкуп за себя, за своих бояр, членов двора, попавших с ними в плен. Как записал псковский летописец, Василий II добился освобождения, "посулив на собе окуп от злата и сребра и от портища всякого и от коней и от доспехов пол 30 тысящ". По новгородским данным, хан взял на Василия II "откупа двести тысяць рублев". Новгородская версия кажется менее достоверной. Наличность в московской казне исчислялась тысячами, самое большое десятками тысяч рублей. Государь не мог заплатить сумму в 25 000 рублей и обязался передать хану в счет "окупа" драгоценные камни и другие предметы из казны, а также табуны коней из княжеских конюшен. В ставке хана-изгнанника не было купцов, у которых князь-пленник мог бы занять крупные суммы. Поэтому Улу-Мухаммед отправил с Василием II мурз, поручив им надзор за сбором платежей на Руси. С ними был отряд из 500 татар.
     Едва пленники перешли границу, один из слуг предложил выкрасть государя у татар и таким путем не допустить татарскую стражу в Москву. Однако Василий II не решился нарушить слово, данное хану. Он надеялся употребить для расчета с татарами родительскую казну, но в Москве узнал, что княжеская казна сгорела при пожаре Кремля. Властям срочно пришлось обложить народ тяжелыми поборами. Вновь, как и в старину, сбор денег осуществлялся под надзором татар. Народ мог убедиться в том, что Русь опять попала под татаро-монгольское иго. После Куликовской битвы само иго воспринималось совсем иначе, чем прежде.
     Дмитрий Шемяка пришел к власти на законном основании и, по-видимому, успел привлечь на свою сторону немало московских бояр, детей боярских и жителей. Теперь он решил использовать их недовольство для свержения князя-неудачника, принесшего одни беды своему государству. Исход заговора зависел от многих обстоятельств, в частности от позиции влиятельных духовных лиц.
     Церковь по-прежнему оставалась без митрополита. Епископы из провинциальных городов не пользовались успехом у москвичей. Зато возросло влияние Троице-Сергиева монастыря. В 1438-1439 гг. Василий II дважды посещал обитель, а в 1440 г. пригласил его игумена Зиновия крестить сына Ивана, будущего государя. По свидетельству современника, удельный князь Владимир Ярославич, на земле которого располагался монастырь стал держать братию "не столь честно", как прежние удельные государи Владимир Андреевич и Андрей Радонежский, и тогда Василий II по челобитию взял Троицу "в свое государство". Но это произошло позже. Ко времени возвращения Василия II из плена его доброхота Зиновия в обители уже не было. Отправляясь на богомолье в Троицу в начале 1446 г., монарх не подозревал, что попадет в ловушку.
     Татары неизменно сопровождали Василия II во всех его выездах. На богомолье он отравился, "отпустив татар". Заговорщики использовали момент для выступления. В ночь на 12 февраля Шемяка и его сообщники без боя заняли Москву. В заговоре участвовали московские бояре, отворившие Шемяке ворота Кремля. Занятие столицы сопровождалось грабежами. Пострадали дома и имущество великого князя и его сторонников. Отдельный отряд воинов был отправлен в Троице-Сергиев монастырь для ареста Василия II. Руководили арестом московский боярин Н. К. Добрынский и удельный князь Иван Можайский. Князь Иван обещал Василию II полную личную безопасность.: "аще ти восхощем лиха, буди то над нами лихо". Свержение законного монарха он оправдывал заботой о "христианстве" (народе) и необходимостью сократить сумму выкупа: "видевши бо се татарове, пришедши с тобою, облегчат окуп, то ти царе давати".
     У Василия II была возможность спастись в том случае, если бы за него вступилась троицкая братия. В 1442 г. у стен Троицы игумен Зиновий примирил государя с Шемякой, двигавшимся с войском на Москву. Однако на этот раз монастырские власти не заступились за монарха. Если верить тверской летописи, мятежники объявили монарху его вины, "положиша доску на персех его среди монастыря, и ослепиша его, и вину возложиша на него". Большего доверия заслуживает, по-видимому, московская версия, согласно которой Василия II бросили "в голыи сани, а противу его черньца" (троицкого старца. - Р. С.) и увезли в Москву, где передали в руки Шемяки. Мстя за брата, тот приказал ослепить пленника.
     Никто из московских бояр не был взят под стражу вместе с монархом. Пользуясь общей суматохой, боярин В.М. Шея-Морозов скрылся из Троицы с малолетним сыном Василия II. Князья Ряполовские дали им приют в своей вотчине, а затем увезли в Муром. Василий II думал искать спасение в Орде, потерпев поражение в борьбе с дядей. Верные ему бояре шли по его стопам. Ради спасения детей они готовы были увести их ко двору Улу-Мухаммеда. Ордынские усобицы помешали выполнению их планов. Победитель Василия II Мамутяк после битвы занял Казань и убил сначала местного владетеля Алим-Бека, а затем отца, что позволило ему стать "первым царем на Казани".
     Подготовляя переворот, Шемяка "поча... всеми людми мясяти, глаголюще, яко княз велики всю землю свою царю процеловал". Арестовав государя, удельный князь намеревался в Орду "царю не дати денег, на чем князь велики (крест. - Р. С.) целовал". Замятня (смута) в Орде позволила выполнить обещание. Низложенному Василию II предъявили обвинение: "Чему еси татар привел на Рускую землю и городы дал еси им, и волости подавал еси в кормление?" Неизвестно, кого имел в виду обвинитель государя - царевичей, принятых им на службу, или, что вероятнее, мурз, которых Василий II действительно привел на Русь для сбора "окупа". Не имея казны, монарх, как видно, должен был расплачиваться с татарами кормлениями. Передача городов в кормление воспринималась населением резко отрицательно. Обвинение заканчивалось словами о том, что великий князь "паче меры" слушал татар, давал им "злато и серебро и имение", а христиан томил "паче меры без милости". Заговорщики утверждали, что Василий II выдал "христианство" басурманам. Их заявления нашли отклик у жителей. Шемяка беспрепятственно привел население к присяге.
     Опасаясь подтолкнуть детей Василия II к бегству в Орду, князь Дмитрий прибегнул к посредничеству церковных иерархов. Рязанский епископ Иона, которого давно прочили в митрополиты, ездил в Муром, где передал Ряполовским обещание Шемяки освободить Василия II и пожаловать ему удельное княжество. Владыка поклялся на аналое, что детям не будет учинено никакого зла. Когда детей доставили к Шемяке, тот нарушил слово и отправил их к отцу, заточенному в Угличе.
     Убедившись в вероломстве Шемяки, князья Ряполовские составили вместе с князем Оболенским и московскими боярами Морозовыми заговор, с тем, чтобы силой освободить Василия II из тюрьмы. План не удался, и заговорщикам пришлось бежать в Литву. Но мятеж побудил власти принять меры к тому, чтобы успокоить общество. Собрав епископов и архимандритов "со всее земли", Шемяка стал "прощения просити и каятися". Мнение духовенства взялся выразить основатель Желтоводского монастыря под Нижним Новгородом Макарий. Он заявил, что великому князю нужно прежде всего получить прощение у брата Василия II. Совещание, в котором участвовали вместе с иерархами великокняжеские бояре, стало крупнейшей вехой в истории русской смуты. На сцене звучали слова о христианском смирении и взаимном прощении. За кулисами обсуждали более важные вопросы. Дмитрий Юрьевич обещал наделить Василия Васильевича удельным княжеством. Епископ Иона положился на слово Шемяки и выдал ему головой детей свергнутого монарха. Теперь Иона пенял князю на то, что тот "неправду еси учинил, а меня еси ввел в грех и в сором". Московские бояре не остались безмолвными свидетелями конфликта. В конце концов, великий князь должен был объявить о своем решении предоставить Василию II удел. Решение не было продиктовано великодушием. Дмитрий близко наблюдал трагедию брата Василия Косого. Косой далеко превосходил Василия II характером и темпераментом. Ослепление разом покончило со всеми его политическими претензиями. Шемяка не сомневался в том, что Василий Темный станет таким же политическим трупом. Не тратя времени, бояре и иерархи выехали в Углич к бывшему монарху. Последний предстал перед собором, как человек, сломленный несчастьем раз и навсегда. Он каялся во всех смертных грехах, говорил, что достоин смерти, но брат Дмитрий из милосердия даровал ему жизнь. Слова Василия подтверждали ожидания Шемяки, и он объявил о пожаловании брату удела со столицей в Вологде. Ошибка Шемяки стоила ему престола и головы.
     Получив удел, Василий II заехал в Кирилло-Белозерский монастырь. Тамошний игумен без промедления освободил его от присяги Шемяке. Из Кириллова Василий II уехал в Тверь, где заручился союзом с тверским князем. Союз был скреплен помолвкой шестилетнего сына Ивана с тверской княжной Марьей. Дмитрий Шемяка собрал войска и укрепился в Волоколамске, простояв там более месяца. За это время полки его растаяли. Московские бояре и служилые люди почти все отъехали на службу к старому государю. В конце декабря 1446 г. отряды Василия II обошли Волоколамск и при поддержке тверичей заняли Москву.
     Русские власти давно пытались упорядочить церковные дела. Князь Дмитрий Шемяка первым отверг традицию, согласно которой русского митрополита избирали не в Москве, а в Константинополе. В 1446 г. епископ Иона привез из Мурома детей свергнутого Василия II, после чего Шемяка "повеле ему идти к Москве и сести на дворе митрополиче". Однако завершил дело лишь Василий II в конце 1448 г. Собор епископов избрал Иону на митрополичий стол, после чего в Успенском соборе "возлагается на плещо его честный амфори посох великой митрополич дается в руце его". Законность поставления митрополита была сомнительной, и даже в Москве нашлись люди, открыто заявившие об этом. Игумен Пафнутий Боровский запретил братии своего монастыря звать Иону митрополитом. Один из самых преданных Василию II московских бояр В. И. Кутуз, по преданию не желал принимать благословение от Ионы. Однако их протест не имел последствий. По настоянию Василия II новый митрополит лично участвовал в последних походах московских войск против мятежников.
     В 1450 г. Шемяка бежал в Новгород. Кровавая война продолжалась еще несколько лет. Князь пытался укрепиться в отдаленных северных городах Руси, но потерпел неудачу и вернулся в Новгород. Там его настигла "напрасная смерть".
     Невзирая ни крайнее ожесточение и вражду, потомки Дмитрия Донского ни разу не обагрили руки кровью братии. Они твердо помнили притчу о Каине и историю князя Святополка Окаянного, убившего братьев. Святополку судьба уготовила вечные муки в аду, его жертвы, князья Борис и Глеб стали святыми мучениками русской церкви. Василий II первым из наследников Дмитрия нарушил заповедь. По его приказу дьяк, прибывший в Новгород с посольством, нанял убийц и отравил Дмитрия Шемяку. Произошло это в 1453 г.
     Смута продолжалась на Руси четверть века и принесла неисчислимые бедствия народу. Традиционная оценка сводится к тому, что феодальная война закончилась победой "прогрессивных" сил, отстоявших политическую централизацию, и поражением сил децентрализации. Олицетворением первых был Василий II, вторых - его удельные противники. В новейших исследованиях старая схема подверглась пересмотру. В удельных князьях А. А. Зимин увидел "людей будущего", "романтиков", свободолюбивых противников московского деспотизма и татарского ига. В их лице Север развивавшийся по "предбуржуазному пути", вступил в конфликт с Центром, которому уготован путь крепостничества. В приведенных концепциях бросается в глаза несоответствие между теоретическими построениями и наличным фактическим материалом. По всей видимости, феодальная война второй четверти XV века была обычной княжеской междоусобицей, ничем другим не отличавшейся от междоусобиц в любой другой земле.
     В XV в. рядом с боярской знатью появилась многочисленная прослойка детей боярских, служивших в великокняжеском и удельных дворах. Вместе с тем начала складываться новая иерархическая структура правящего московского боярства. Происшедшие перемены наложили печать на состав и функции соответствующих учреждений - думы и двора в пределах великих и удельных княжеств. Удельные князья не раз занимали московский великокняжеский трон. Но их победа неизменно оборачивалась поражением, едва удельная дума и двор пытались оспорить первенство "великого" московского боярства и тем самым поколебать традиционную боярскую иерархию. Наметились признаки крушения старого порядка наследования престола, при котором государство считалось отчиной всей княжеской семьи, и монарх передавал власть не наследнику сыну, а братьям, и лишь после них право на престол предъявляли сыновья монарха. Архаический порядок престолонаследия служил источником постоянных межкняжеских распрей и неурядиц, подобных войне второй четверти XV в.
     Московская смута, полагал А. Е. Пресняков, подорвала и разрушила удельно-вотчинный строй, привела к крушению обычного уклада отношений и воззрений. Смута действительно уничтожила почти все удельные княжества в Московском великом княжестве. Удельные государи получили поражение. Но порядки раздробленности вовсе не были искоренены. Духовное завещание Василия II Темного возродило к жизни систему уделов. Следуя примеру деда, князь передал младшим сыновьям 12 городов. Дмитров, Углич, Руза, Вологда вновь превратились в столицы восставших из пепла удельных княжеств. Почва для новых раздоров была готова.